Читать онлайн «Беспредел и тирания. Историко-политические очерки о преступлении и наказании». Страница 8

Все они были точно такими же политическими авантюристами, как и Алкивиад. По преимуществу – предводителями наемных отрядов. Все они были вполне беспринципны и взламывали режимы олигархической власти, при полной поддержке народа, не из идеологических соображений, а потому, что это был единственно возможный вариант получения власти. Власть была у олигархов, и более ее взять было просто не откуда.

Опора на народ была единственным вариантом установления тиранической власти. Но и тирания была для народа единственным вариантом выживания в условиях насквозь прогнивших олигархических режимов «губителей государства». Фактически, младшие тирании, как и старшие, были по существу «народными тираниями», обеспечившими режим выживания демоса за счет насильственной экспроприации власти у олигархических кланов в пользу тирана. Единственное различие между ними был в том, что старшие тирании тщательно взращивали внутри себя демократические институты, с тем, чтобы, будучи через какое-то время свергнутыми, освободить их от своей опеки, отпустить в свободное плавание. Тогда как младшие тирании не питали уже никаких иллюзий относительно потенциала демократических форм правления. И имели характер, почти что вполне монархический.

Афины, к своему глубочайшему несчастью, не имели своей младшей тирании. И чуть позже я объясню, почему вынужден был употребить оборот «глубочайшее несчастье». Да, так вот, прослеживая политическое развитие собственно Афин, предоставивших нам свой политический строй для исследования случая Солона-Писистрата, мы не имеем возможности рассмотреть, как действовали младшие тирании на территории Греции.

Поэтому отвлечемся на некоторое время от политической истории этого великого города и посмотрим, а что же представляли собой младшие тирании в других греческих полисах? При этом не будем брать особо выдающиеся случаи, вроде Сиракуз, а остановимся на каком-нибудь совершенно рядовом греческом полисе и на установлении в нем тиранического режима. Ибо с незначительными отклонениями в ту или другую сторону, так же было и везде.

Вот, например, Сикион, греческий полис на северо-востоке Пелопоннеса, в глубине Коринфского залива, между реками Асоп и Гелиссон. Город, не представляющий собой ничего особенно выдающегося. Разве что, если верить Плинию Старшему, именно здесь около 580—577 гг. до н. э. учениками легендарного Дедала была основана художественная школа. Греки также утверждали, что в Сикионе произошло открытие живописи, но это я бы отнес к области территориального пиара. В общем, ничего особенного. Готов поспорить, что подавляющее большинство читателей впервые встретили его название на страницах этой книги и очень быстро о нем забудут.

Как и в большинстве других случаев, тирания устанавливается здесь в ходе одной из бесчисленных войн, сотрясающих Грецию V – II вв до н. э. То есть, устанавливается с опорой на внешнюю военную силу. В данном случае летом 369 г. до н. э., в ходе Беотийской войны37 беотийцы прорывают спартано-афинский заслон на Коринфском перешейке, проникают в Пелопоннес, соединяются с аргивянами, аркадянами и элейцами и выдвигаются в сторону Сикиона. На состоявшемся народном собрании города естественным образом встает вопрос о необходимости разрыва со Спартой и присоединения к Беотийскому союзу.

Между тем, власть в городе принадлежит, олигархическим кланам, тесно связанным со спартанским покровительством. Естественно, никто из простых горожан не горит желанием грудью вставать на защиту родной олигархии. Однако, и открыто выступить за сдачу города и переход в противоположный лагерь непросто. Ведь в руках у городского магистрата довольно крупный контингент наемников, которых не интересует политика, а только лишь регулярная выплата жалованья. С ним же пока все в порядке.

Неизвестно, как долго демократическая оппозиция в Сикионе собиралась бы с силами для решающего выступления, если бы она не обрела вдруг, совершенно неожиданно для себя, энергичного вождя. В роли такого выступил Эвфрон, знатный гражданин, который ранее принадлежал к партии олигархов и совсем еще недавно в числе других крайних лаконофилов голосовал против отпадения от Спарты. Теперь же, в ожидании подхода войск Беотийского союза, он решает, что долее хранить верность Спарте бессмысленно. Резко переменив фронт, он обращается к аргивянам и аркадянам с предложением устроить в Сикионе демократический переворот.

Не правда ли, весьма узнаваемый человеческий тип? Можно сказать, «сикионский Алкивиад». Беспринципен, энергичен, предприимчив, готов на все, чтобы получить власть. И, что характерно, в отличие от Афин V в. до н. э., политическая обстановка в Сикионе IV в. до н. э. была уже «достаточно больной» для того, чтобы тирании желало подавляющее число горожан. И так было фактически везде. Везде была «достаточно больная» обстановка. И везде находился «свой Алкивиад».

Союзники с удовольствием откликнулись на предложение Эвфрона и предоставили в его распоряжение своих воинов. Как только те явились в Сикион, Эвфрон созвал народное собрание. Он устроил его прямо на городской площади и пригласил на него именно народ, демос, подчеркивая обоими этими жестами намерение преобразовать государственный строй на началах полного равноправия. Собрание согласилось с Эвфроном, и было избрано пять новых стратегов, в том числе и сам Эвфрон. Скорее всего, тут же было принято постановление о репрессиях против олигархов-лаконофилов, на основании которого Эвфрон позднее изгнал целый ряд знатных и богатых граждан.

По свидетельству недоброжелателей, распоряжаясь по собственному усмотрению государственной казной, храмовыми сокровищами и имуществом тех, кто изгонялся по обвинению в лаконофильстве, он осыпал подарками и расположил к себе многих старых наемников и навербовал еще новых, так что в короткий срок создал послушное своей воле войско в 2 тыс. человек. Репрессиями, которые он проводил, опираясь на решение народного собрания, а еще больше на силу своих наемников, он раздавил сикионскую олигархию.

По свидетельству Ксенофонта, Эвфрон во всяком случае заботился о том, чтобы иметь среди граждан преданных себе людей. Убийцы Эвфрона на судебном процессе обвиняли его в том, что он, обрушиваясь с гонениями на лучших людей, в то же время освобождал на волю и наделял гражданскими правами рабов. Но так или примерно так поступали все тираны позднегреческой эпохи. Репрессии и экспроприации олигархии – с одной стороны, экономическая поддержка демоса, рабов и, особенно, наемной армии – с другой.

Не удивительно, что когда в результате олигархического заговора Эвфрона все же убивают на чужбине, народ удостаивает его просто необычайных почестей. Одним из первых актов сформированного демократического правительства был перевоз тела Эвфрона на родину. Покойный тиран удостоился героических почестей. Он был погребен на городской площади, вопреки древнему обычаю, запрещавшему хоронить мертвецов в пределах городских стен. И впредь его стали почитать как нового основателя города.

Это ж как старый олигархат достал людей!

Так, через тиранию, греческие полисы выходили из кризиса олигархического правления. А многие, по примеру Сиракуз, так в ней и оставались, чтобы с течением времени более или менее плавно войти в македонскую или уже в римскую державу.

И вот теперь, наконец, – о судьбе тех, кто «счастливо избежал» тиранической власти. И мы вновь возвращаемся в Афины.

У Афин не случилось своего тирана. Алкивиад пришел слишком рано, а потом стало уже слишком поздно. Политическая обстановка достаточно быстро перешла из «недостаточно больной» в «слишком больную» и на город обрушился ужас. В исторических хрониках он назывался «Правление Тридцати».

Как это часто бывает, ужасу предшествовало крупное поражение в войне. Нам ли не помнить ужас 1905—07 годов после русско-японской или ужас 1917 после катастрофического выхода из Первой Мировой! В Афинах конца V в. до н. э. роль русско-японской войны сыграло поражение в Пелопоннесской войне. Территория Аттики была фактически оккупирована войсками спартанцев и их союзников, а Лисандр – главнокомандующий спартанского флота – стал, выражаясь современным языком, главой оккупационной администрации. Именно он и продиктовал афинянам условия послевоенного политического устройства.

Вот как описывает сложившуюся ситуацию Аристотель в «Афинской политии». «… Лисандр взял в свои руки всю власть над государством и установил правление Тридцати при следующих обстоятельствах. (3) Мир был заключен у афинян на том условии, чтобы они управлялись по заветам отцов. И вот демократы старались сохранить демократию, а из знатных одна часть – люди, принадлежавшие к гетериям, и некоторые из изгнанников, вернувшиеся на родину после заключения мира, – желала олигархии. …Когда же Лисандр принял сторону приверженцев олигархии, народ в страхе был вынужден голосовать за олигархию»38.